Отправлено: 20.11.06 22:27. Заголовок: Структура общества анархо-коммунизма

горизонтальный коммунизм и вертикальный (снизу вверх) конфедерализм.

то есть:
коммунизм (обоществление средств производства) - это система экономических отношейний между людьми, и строится это дело должно на горизонтальных отношениях, то есть, непосредственно между людьми (коллективами), что создает равенство условий, и устраняет привилегии положения.
федерализм (от позднелатинского foederatio - союз, объединение) - это политическо-координационная структура отношений между такими крупными объектами, как коммуны , строится на делегировании граждан коммуны в совет, для координации производственных (в первую очередь) отношений внутри коммуны , и далее, между этими советами налаживаются связи между отдельными коммунами, что должно устранять, во-первых, проблему изоляции отдельных областей, во-вторых, проблему меж-региональных отношений.

Советы - это орган координации производства


что-то типа того...

 Отправлено: 14.01.07 11:56. Заголовок: Что-то вроде того

ЦЕЛИ САМООРГАНИЗАЦИИ

Каковы же финальные цели самоорганизации? Прежде всего, слово 'финал' здесь не вполне уместно. Самоорганизованное общество, это такое общество, где все ключевые вопросы решаются путем диалога между индивидами, коих эти вопросы касаются. Поскольку все люди - разные, заранее предсказать, чем кончиться обсуждение того или иного важного вопроса крайне затруднительно. У всякого может быть свое отношение к делу, всякий раз будут сталкиваться разные точки зрения. Результат обсуждения будет их синтезом, консенсусом, или мнением, к которому после долгих дискуссий и компромиссов придет большинство. Всякий раз ситуация будет непредсказуемой, она станет своеобразным вызовом, на которой необходимо будет дать ответ - в каждом случае особый, неповторимый. Соответственно и общество, о котором идет речь, будет живым, пластичным, 'ковким', поддающимся воздействию слова. Его каждый день нужно будет творить заново.

Из этого следует, что главным вопросом самоорганизованного общества станет достижение устойчивости, равновесия. Одним из факторов, обеспечивающим равновесие, станет открытость чужому мнению, развитие способности усваивать непривычные идеи. Но этого мало... Самоорганизованное революционное движение должно разрушать корни неравенства и господства. Общество, которое оно творит, должно быть совершенно иным, чем наше.

Социальная система, в которой мы живем сегодня, является чрезвычайно сложным организмом. Огромные города, начиненные крупными и мелкими предприятиями, сложнейшими транспортными системами, узлами управления - неизбежно подразумевает бюрократизм. Необходимы профессионалы-управленцы, так как совершенно невозможно коллективно решать вопросы управления современным десятимиллионным мегаполисом. Отсюда бюрократизм, господство аппарата профессиональных чиновников над всеми прочими людьми. Кроме того, усложнение всех социальных и производственных процессов порождает узкую специализацию. Люди все меньше понимают друг друга - слишком уж различна их деятельность, а, следовательно, и круг интересов. Правда, в современном капиталистическом обществе имеется и противоположная тенденция, направленная на преодоление специализации. Из-за необходимости часто менять работу, средний житель развитой страны сменяет на протяжении жизни 5 профессий.

Не стоит забывать и о том, что всеобщая борьба за существование, препятствует сегодня развитию самоорганизации, и, наоборот, способствует развитию бюрократизма. Последний еще и результат развития товарных отношений. Рынок диктует: побеждает сильнейший. Общество построено на конкуренции - за ресурсы, прибыли, рабочие места. Война всех против всех делает невозможным прямые договоренности между людьми об управлении обществом. Отсюда необходимость во внешних по отношению к обществу бюрократических механизмах, в государстве, которое следит за тем, чтобы люди друг друга не поубивали. Отсюда же и огромность всех социальных структур - чем крупнее компании или государства, тем легче им выживать. Социальная мегафауна - ничто иное, как продукт борьбы за существование...

Огромность современного общества порождает и еще одну, поистине фатальную проблему - его хрупкость. Система слишком сложна. Сбои на отдельных ее участках способны привести к ужасным последствиям. Случись пожар в небоскребе, или прорыв ядохимикатов в реку, питающую город водой, выход из строя системе энергоснабжения, и любой мегаполис превратиться в смертельную ловушку. События в Бхопале, Чернобыле, 11 сентября в Нью-Йорке и катастрофа в Харбине в 2005 году заставляют специалистов говорить о наступлении эпохи техногенных катастроф.

Между тем, так было не всегда. Хотя современному человеку, сфабрикованному капитализмом, все труднее представить себе иные социальные миры, они тоже когда-то существовали. В прошлом человечество умело создавать простые, устойчивые и эффективные структуры для решения сложнейших социальных вопросов. Причем строились такие структуры на принципах сотрудничества, а не вражды. Одной из них была крестьянская община. Это было сообщество численностью от нескольких десятков до нескольких тысяч человек, состояло из семей, самостоятельно обрабатывавших участки земли и распоряжавшихся продуктами труда по своему усмотрению (за вычетом того, что приходилось отдавать государству или феодалу). В целом земля находилась в коллективном распоряжении общины и периодически переделялась между ее членами в соответствии с принципом равенства. Вопросы, касающиеся всех членов общины (от строительства моста до порядка коллективного выпаса скота) решались коллективно, на сходе сельских жителей. Процветала взаимопомощь между крестьянами. Господствовал принцип 'я помогу тебе сегодня, а ты мне - завтра' .

Крестьянская цивилизация с ее товариществом, коллективизмом и взаимопомощью (которые соединялись с зависимостью от сил природы, с суевериями, невежеством, подчиненностью детей и женщин и т.п.) была гораздо привлекательнее уничтожившей ее капиталистической цивилизации - по той причине, что гораздо ближе последней стояла к не изуродованной классовым устройством и разделением труда целостной человечности. Это был, как отмечает российский исследователь Марлен Инсаров 'Мир суровый и гармоничный - и поэтому прекрасный в своей суровой гармонии. Именно из-за утерянной впоследствии гармоничности его с тоской и болью вспоминали лучшие умы дисгармонического капиталистического общества (достаточно вспомнить Льва Толстого и Глеба Успенского) - в том числе и те, кто прекрасно осознавал ограниченный характер гармонии этого потерянного рая. С еще большей мукой, чем лучшие представители антибуржуазной интеллигенции, вспоминали об отнятом рае вчерашние крестьяне и ремесленники, насильно загнанные в капитализм'.

Привлекательность крестьянского общинного коллективизма не должна, однако, делать нас слепыми в отношении характера его древней гармонии. Он был органически связан с господством старших мужчин, консерватизмом традиций, чрезвычайно медленным развитием производительных сил, засухами, голодом, эпидемиями, и прочими напастями, от которых люди зачастую гибли массами. Но, как отмечает Инсаров, этот мир обладал и громадными преимуществами перед миром современным. 'Гармония человеческого типа старой крестьянской общины выковывалась в непрерывном и неустанном противостоянии с природой, которое человек этого времени, не знавшего еще широкомасштабного разделения труда, мог выдержать, лишь если был мастером на все руки. Как ни парадоксально, но человек добуржуазного общества был не только более гармоничен, но и более сложен и совершенен, чем превращенный в детальку машины по производству прибылей человек эпохи капитализма. Как показал русский социолог XIX столетия Н.К. Михайловский, прогресс, усложнение общества при капитализме происходит за счет деградации, упрощения человека. Чтобы убедиться в правильности этого утверждения, достаточно сравнить охотника или пахаря - мастера на все руки, умеющего делать все то, что умеют делать его родовичи или соседи, с рабочим, изготавливающим 1/12 часть булавки или с интеллигентом, знающим даже не всего лишь одну науку, а узкую часть одной из наук. Достаточно сравнить великую народную добуржуазную культуру - с ублюдочной 'массовой культурой' развитого капитализма... Как писал Михайловский, крестьянин представлял крайне высокий тип развития - тип гармоничного, многостороннего человека, не искалеченного разделения труда. Но этот чрезвычайно высокий тип развития находился на весьма низкой ступени развития. Каждый член общины знал и умел делать все, что знали и умели остальные члены общины - но знали и умели они чрезвычайно мало по сравнению с окружавшим их бесконечным миром. Опыт каждого совпадал с опытом всех - однако область этого опыта была крайне узкой. Человек не стал еще пальцем от ноги, деталькой в чудовищном индустриально-капиталистическом механизме - но этот сложный и цельный человек пребывал в зависимости от враждебных и неподвластных ему сил природы. Коллективистские отношения внутри общины были достаточно прочными, но сфера охвата этих отношений - крайне узкой. Все иноплеменники были чужаками, а, следовательно, врагами, крестьяне соседних сел могли быть врагами, могли быть добрыми соседями, но координировать свои действия и совместно вести свои дела крестьяне сколько - нибудь значительного числа сел не могли по причине скудости развития средств производства и общения. И это с неизбежностью вело к появлению стоящей над ними государственническо - эксплуататорской иерархии... Крестьянин уже был, в отличие от древних бушменов или австралийцев, личностью, выделившейся из нерасчлененной массы первобытного коллектива. Но в то же время эта личность составляла коллектив с другими личностями. Людей объединяли человеческие отношения товарищества или вражды, а одна из страстей человека классового общества - корысть, хотя уже существовала, не успела еще заместить собою всего человека. Вот это существование цельных и многосторонних личностей, сплоченных в коллектив, не превратившихся еще во враждебных друг другу и искалеченных до безумия индивидов, и делало старую общину, не только первобытную родовую общину, но даже соседскую крестьянскую общину классового общества, источником воодушевления для всех тех, кто не хотел превращаться в безумного кастрата, способного только делать деньги, чтобы из них делать новые деньги'.

А вот что отмечает другой российский историк, Абрамов: 'Она (община - прим. Магид) складывалась путем естественного социального развития в течение тысячелетий, причем создавалась крестьянами для себя, а не для государства. Выполняя не только экономические, но и важные социальные и культурные функции, община поддерживала наилучший для крестьян психологический климат, на протяжении многих столетий являлась для них единственной надежной опорой и защитой. В целом, исторически развиваясь вместе с крестьянством, она представляла для него во всех отношениях оптимальную социальную среду, ломать которую, пусть даже в насущных интересах государства, оно в массе своей явно не стремилось... По исторической рентабельности и приспособляемости к изменяющимся политическим условиям человеческое общество лучше общины пока ничего не изобрело. Она выживала среди страшнейших исторических катаклизмов, в которых рассыпались в прах государства, религии и даже народы...' Разумеется, невозможно, да и не нужно возвращаться в прошлое. Однако, в прошлом вся 'цветущая сложность общества' вырастала из простого, стабильного и эффективного механизма - сельской общины. Почему бы не попробовать создать нечто подобное в современных условиях? С одной стороны это означало бы избавление от бюрократизма и власти менеджеров над людьми. С другой позволило бы избежать экологических и социальных катастроф.

Как могло бы выглядеть такое общество? Об этом рассуждает, например, французский экономист и социолог, специалист по современным социальным движениям Андрэ Горц: 'Продукция из действительно прочных тканей, обувь, сохраняющаяся годами, машины, лёгкие в починке и способные функционировать в течение века - все это можно представить в пределах техники и науки, также как и широкое развитие общественных служб (транспорт, прачечные и т. д.) освобождающих людей от покупок дорогих, хрупких и пожирающих энергию машин. Представьте себе в каждом коллективном доме: прекрасно оснащенную мастерскую для поделок, прачечную-автомат с воздушной сушкой и глажением, и будете ли вы тогда по-прежнему нуждаться в вашем индивидуальном оборудовании? Станете ли вы торчать в пробках на дорогах, если есть удобный общественный транспорт, стоянки для велосипедов и мопедов на площади, плотная транспортная сеть, общая и для городов и для пригородов? Представьте себе также централизованно планируемую крупную промышленность, выпускающую только необходимое: четыре или пять моделей прочной обуви и одежды, три модели вместительных и видоизменяемых машин, необходимых для общественных нужд. (Андре Горц полагал, что централизованное управление промышленность будет осуществляться на основе планов, составленных рабочими советами таких предприятий совместно с территориальными общинами. Поскольку число промышленных товаров резко сократится, индустриальное производство окажется более управляемым, чем сегодня. - прим. ред.) Это невозможно в ориентированной на непрерывный рост капиталистической экономике? Да. Это вызвало бы массовую безработицу? Нет. Потому что рабочая неделя занимала бы двадцать часов, оставляя возможность менять жизнь по своему усмотрению. Все было бы однообразным и серым? Нет - вообразите вот что: Каждый квартал, каждая коммуна располагают открытыми день и ночь мастерскими, оснащенными всем, что может оказаться полезным, включая машины. Жители кварталов индивидуально, коллективно или группами изготовляли бы различные вещи для себя, а не для рынка, согласно своим вкусам и желаниям. Так как они работали бы только двадцать часов в неделю (а может быть и меньше), взрослые могли бы все время учиться тому, что дети изучали бы в начальной школе: работе с тканью, деревом, металлами, работе электрика, механике, керамике, агрокультуре... Это утопия? Это может стать программой. Ибо эта "утопия" соответствует наиболее прогрессивной и не ложной форме социализма. То есть общества без бюрократии, общества, где рынок отмирает, где всего всем хватает и где люди индивидуально и коллективно свободны формировать свою жизнь, выбирать то, что они хотят делать и иметь больше необходимого. Общества, где "свободное развитие всех станет целью и условием свободного развития каждого" (Маркс)'.

Итак, основой самоорганизованного общества, его ядром, может стать самоуправляемая община (квартал, район) с населением в несколько тысяч человек. Производство будет переориентировано на нужды этой самоуправляемой общины, коммуны, будет находиться под ее коллективным контролем. Все что коммуна сможет произвести для себя, она будет делать самостоятельно. Крупные же индустриальные проекты буду совместными предприятиями коммун, находящимися в их совместном управлении.

Дальнейшая разработка деталей самоорганизованного общества - бесклассовой коммуне коммун не может быть предметом рассмотрения сегодня. Она целиком зависит от конкретных решений, которые станут принимать и согласовывать между собой собрания трудящихся и их советы делегатов. И все же, без ясного осознания собственных целей любое самоорганизованное движение будет разрушено. Это подобно йоге, которая ставит своей целью достижение полного индивидуального самоконтроля над телом и сознанием. То же самое имеет место и на коллективном уровне. Для общественного самоосвобождения необходимы две вещи: осознание финальной цели и постоянная практика.

 Отправлено: 22.01.07 13:28. Заголовок: Re:

Очень интересный текст Корнелиуса Касториадиса, греческого либертарного социалиста о самоуправлении и иерархии.


Самоуправление и иерархия руководства.
Коллективное принятие решений и проблема представительства

Что означает, в социальном отношении, иерархическая система? То, что один слой населения управляет обществом, а остальные только осуществляют его решения; а также то, что этот слой, получая наибольшие доходы, извлекает больше выгоды из производства и труда общества, чем все прочие. Короче, общество разделено на тех, кто входит в слой, располагающий властью и привилегиями и на остальных, которые всего этого лишены. Иерархизация или бюрократизация всякой общественной деятельности является сегодня лишь все более и более преобладающей формой разделения общества. Как таковая, она является одновременно причиной и результатом конфликта, раздирающего общество.
Если это так, смешно спрашивать: как самоуправление, функционирование и существование самоуправляемой общественной системы совместимо с сохранением иерархии? Это все равно, что утверждать, что разрушение современной тюремной системы совместимо с сохранением тюремных охранников, начальников охраны и директоров тюрем. Но, как известно, то, что не говорят, важнее того, что сказано. Тем более, что за тысячелетия в сознание людей с самого раннего детства проникла идея, что природа вещей такова, что одни командуют, другие подчиняются, одни владеют излишним, а другие довольствуются самым необходимым.
Мы хотим самоуправляемое общество. Что это значит? Общество, которое управляет, а значит, руководит само собой. Но надо еще уточнить. Самоуправляемое общество – это общество, где все решения принимаются коллективом, который всегда имеет отношение к объекту этих решений. Речь идет о системе, где те, кто осуществляет деятельность, те и принимают коллективно решение, что они должны делать и как это сделать в тех границах, которые налагает на них сосуществование с другими коллективами. Таким образом, решения, которые касаются работников цеха, должны быть приняты работниками этого цеха, решения, которые касаются работников нескольких цехов – собранием этих работников или их делегатами, избираемыми и сменяемыми, решения, которые касаются квартала – жителями квартала, решения, которые касаются всего общества – всей совокупностью мужчин и женщин, которые в нем живут.

Но что значит – принимать решение?

Принимать решение означает решать самому. Нельзя позволить принимать решения неким ?компетентным людям?, подчиненным ?контролю?. Нельзя просто называть людей, которые будут принимать решения. Если французское население раз в пять лет называет тех, кто будет принимать законы, это не значит, что оно само принимает законы. Если население раз в пять лет называет тех, кто будет определять политику страны, не означает того, что оно определяет эту политику. Население не решает, оно отчуждает свои полномочия в пользу ?представителей?, которые фактически не являются представителями и не могут быть ими. Разумеется, назначение различными коллективами представителей или делегатов, как и существование сформированных ими органов (комитетов или советов) будет, во множестве случаев, необходимо. Но это будет совместимо с самоуправлением только в том случае, если эти делегаты представляют коллектив, из которого вышли, и, следовательно, остаются под контролем этого коллектива. Это, в свою очередь, означает, что коллектив их не только выбирает, но и может сменить в любой момент, когда сочтет это необходимым.
Таким образом, утверждать, что существует сформированная ?компетентными? и в принципе несменяемыми людьми иерархия; или что существуют представители, несменяемые в течение определенного периода (которые, как показывает практика, становятся несменяемыми практически всегда) – то же самое, что утверждать, что не существует ни самоуправления, ни даже ?демократического управления?. Это равносильно утверждению, что коллектив управляется людьми, для которых управление общими делами становится их собственным делом и которые, и юридически и фактически, выходят из-под власти коллектива.

Коллективное решение, подготовка и информация (D?cision collective, formation et information )

С другой стороны, принимать решение означает решать, понимая ситуацию. Коллектив ничего не решает, даже если он формально голосует, кто-то один или некая группа располагают информацией и определяют критерии, на основании которых принимается решение. Это значит, что те, кто принимает решение должны владеть всей относящейся к делу информацией. Кроме того, необходимо, чтобы они сами могли самостоятельно определять критерии, на основании которых принимают решения. Для этого они получают все более и более широкую подготовку. Иерархия основана на этом факте и постоянно стремится его воспроизвести. Ибо в иерархическом обществе вся информация идет от основания к вершине и не спускается вниз, не циркулирует (фактически, она циркулирует, но это происходит вопреки правилам иерархической системы). Кроме того, все решения идут от вершины к основанию, где их только осуществляют. Другими словами, существует иерархия руководства, а эти два потока информации направлены к одной цели: вершина собирает и всасывает информацию, которая идет наверх и передает исполнителям лишь минимум информации, необходимый для выполнения указаний, причем эта информация может исходить только от нее. В такой ситуации абсурдно думать о возможности ?самоуправления? или даже ?демократического управления?.
Как можно принимать решения, не располагая необходимой для принятия правильных решений информацией? И как можно научиться принимать решения, если мы всегда вынуждены исполнять то, что решили другие? Как только устанавливается иерархия управления, коллектив становится непрозрачным для самого себя и возникает гигантская бесхозяйственность. Он становится непрозрачным, так как вся информация удерживается наверху. А бесхозяйственность возникает, потому что не информированные или мало информированные работники не знают того, что должны знать для успешного выполнения своей задачи и, прежде всего, потому что способности коллектива управлять собой, а также изобретательность и инициатива, формально закрепленные за руководством, задерживаются и тормозятся на всех уровнях.
Итак, требовать самоуправления или даже ?демократического управления?, если, конечно, слово демократия не используется исключительно в декоративных целях и требовать сохранения иерархии управления является противоречием в терминах. Было бы гораздо более корректно, в формальном плане, сказать то, что говорят защитники современной системы: иерархия командования необходима, самоуправляющееся общество невозможно.
Но только это ложь. Когда мы рассмотрели функции иерархии, т.е. все то, чему она служит, мы констатировали, что, по большей части, эти функции необходимы только в условиях современной общественной системы, а те функции, которые будут и осмысленными и полезными в самоуправляющейся системе, легко могут быть коллективизированы. В рамках данного текста мы не можем рассмотреть этот вопрос во всем его объеме. Мы попытаемся прояснить некоторые важные аспекты, в первую очередь организацию предприятия и производства.
Одна из самых важных функций современной иерархии – организовать принуждение. Например, когда мы говорим о работе цехов или офисов, то можно заметить, что там основная ?деятельность? бюрократического аппарата состоит в том, чтобы следить, контролировать, налагать санкции, прямо или косвенно насаждать ?дисциплину? и одинаковое исполнение приказов теми, кто должен их исполнять. А почему надо организовать принуждение, зачем принуждать людей? Потому что трудящиеся не испытывают стихийного, бьющего через край энтузиазма, когда надо сделать то, что велело начальство. Почему? Потому что ни их труд, ни продукт труда им не принадлежат, потому что они чувствуют себя отчужденными и эксплуатируемыми, потому что они не решают ни того, что нужно сделать, ни того, как это сделать, ни того, что дальше произойдет с тем, что они сделали; короче, дело в том, что существует постоянный конфликт между теми, кто работает и теми, кто управляет трудом других и пользуется им. Итак, необходима иерархия, чтобы организовать принуждение и необходимо принуждение, ибо существует разделение и конфликт, т.е. иерархия.
Более того, иерархию представляют как средство для разрешения конфликтов, маскируя тот факт, что само существование иерархии является источником постоянного конфликта. Сколько просуществует иерархическая система, столько времени будет постоянно воспроизводиться конфликт между правящим и привилегированным слоем и другими категориями населения, низведенными до роли исполнителей.
Говорят, что если не будет принуждения, то не будет никакой дисциплины, каждый будет делать то, что взбредет ему в голову и наступит хаос. Но это всего лишь еще один софизм. Вопрос не в том, нужна ли дисциплина или даже иной раз принуждение, а в том, какая дисциплина нужна, кем провозглашенная, кем контролируемая, в каких формах и для каких целей. Большинство целей, которым служит дисциплина, чужды потребностям и желаниям тех, кто должен их реализовать, большинство решений, имеющих отношение к целям и порядкам этой дисциплины чужды людям и необходимо принуждение, чтобы заставить людей уважать их.
Самоуправляющийся коллектив – это не коллектив без дисциплины, а коллектив, который сам для себя устанавливает дисциплину и, если это необходимо, вводит санкции против тех, кто злостно нарушает дисциплину. Что касается, в частности, работы, нельзя представить себе самоуправляющееся предприятие, полностью идентичное современному за исключением иерархической оболочки. На современном предприятии людям навязывают чуждый им труд, труд, о котором им нечего сказать. Удивительно не то, что люди сопротивляются ему, а то, что сопротивляются так мало. Разве можно хоть на мгновение предположить, что их отношение к труду останется тем же, когда отношения в процессе труда изменятся, и работники начнут превращаться в хозяев труда? С другой стороны, даже на современном предприятии существует не одна, а две дисциплины. Дисциплина, которую постоянно пытаются навязать с помощью принуждения и финансовых санкций. И другая, намного менее очевидная, но не менее сильная дисциплина рождается среди работников бригады или цеха, когда не терпят ни тех, кто работает слишком много, ни тех, кто отлынивает. Объединения людей не являются (и не являлись) хаотическими конгломератами индивидов, приводимыми в движение эгоизмом и борьбой одних против других, как пытаются нас убедить идеологи капитализма и бюрократии, выражающие тем самым лишь свою собственную ментальность. В группах, особенно когда они решают задачу, требующую постоянных совместных усилий, всегда существуют нормы поведения и воздействие коллектива, чтобы заставить их уважать.

Самоуправление, компетенция и принятие решений.

Теперь рассмотрим другую важную функцию иерархии, которая кажется независимой от современной социальной структуры: функцию принятия решений и руководства. Возникает вопрос: почему коллективы сами не могут осуществлять эту функцию, не могут руководить собой и принимать решения для себя, почему нужен особый слой людей, организованный в аппарат, который принимает решения и руководит. На этот вопрос защитники современной системы предоставляют нам два варианта ответа. Один опирается на требования ?знания? и ?компетентности?: необходимо, чтобы решали знающие и компетентные люди. Другой вариант основан на утверждении, более или менее открытом, согласно которому в любом обществе принимать решения должны немногие, иначе наступит хаос, другими словами, коллектив не способен сам управлять собой.
Никто не оспаривает ни важность знания и компетенции, ни, в особенности, тот факт, что сегодня некоторое знание и некоторая компетентность предназначены исключительно для меньшинства. Но и здесь ссылаются на факты, чтобы скрыть софизмы. Вовсе не тем, у кого больше всего знаний и компетенции, принадлежит власть в современной системе. Правят те, кто продемонстрировал свою способность проникнуть в бюрократический аппарат или же те, кто в силу своего семейного и социального положения с самого начала ?покатился по рельсам?, а затем получил несколько дипломов. В обоих случаях необходимая, чтобы закрепиться в бюрократическом аппарате и сделать в нем карьеру компетенция подразумевает, прежде всего, способность защищаться и побеждать в конкурентной борьбе, когда предаются индивиды, клики и кланы в недрах иерархически-бюрократического аппарата, а не способность управлять коллективным трудом. Можно быть блестящим инженером в своей области при полной неспособности управлять каким-нибудь отделом завода. Здесь остается только констатировать то, что происходит сейчас в этой сфере. Техники и специалисты обычно ограничены своей сферой деятельности. ?Руководители? окружают себя некоторым числом технических советников, собирают их мнения относительно решений, которые необходимо принять (мнения зачастую противоречат друг другу) и, наконец, ?принимают решение?. Здесь прекрасно видна абсурдность этого аргумента. Если бы ?руководитель? принимал решения на основе своего ?знания? и своей ?компетенции?, он должен был бы все знать и быть во всем компетентным, чтобы решение, которое он выберет среди различных мнений специалистов было бы наилучшим. Разумеется, это невозможно и руководитель решает этот вопрос произвольно, на основе своего ?суждения?. И нет никаких оснований считать это ?суждение? более ценным, чем решение, которое мог бы принять самоуправляющийся коллектив на основе реального опыта, бесконечно более полного, чем опыт одного индивида.

Самоуправление, специализация и рациональность.

Знание и компетентность ограничены по определению и с каждым днем все больше. Выйдя за пределы своей области, техник или специалист способны принять правильное решение ничуть не больше, чем любой другой. Даже внутри своей области его точка зрения фатально ограничена. С одной стороны, он игнорирует другие области, которые неизбежно связаны с его собственной и легко пренебрегает ими. Поэтому на предприятиях и в современных администрациях вопрос ?горизонтальной? координации отделов управления представляет собой постоянный кошмар. Давно пришли к выводу – необходимо подготовить специалистов по координации руководства, которые также оказались неспособны координировать сами себя. С другой стороны, и это главное, специалисты из аппарата управления фактически не соприкасаются с реальным процессом производства, со всем, что там происходит, с условиями, в которых рабочие должны выполнять свою работу. Обычно, принятые в кабинетах после ученых расчетов решения, безупречные на бумаге, оказываются неприменимы на практике, т.к. не учитывают в достаточной мере условия, в которых должны применятся. И эти реальные условия по определению знает только трудовой коллектив. Все знают, что на современных предприятиях это служит источником постоянных конфликтов и чудовищного беспорядка.
Напротив, знание и компетенция могут быть рационально использованы, если те, кто владеет ими, включены в производственный коллектив, если они станут одной из составляющих решений, которые должен принять этот коллектив. Самоуправление требует сотрудничества между теми, кто располагает частичным знанием и частичной компетенцией и теми, кто взял на себя производительный труд в строгом смысле слова. Оно совершенно не совместимо с разделением этих двух категорий. Такое сотрудничество должно быть введено именно для того, чтобы знания и компетентность можно было полностью использовать, тогда, как сегодня они используются лишь частично, так как те, кто ими располагает, имеют дело лишь с ограниченными задачами, связанными между собой через разделение труда внутри аппарата управления. И главное, только такое сотрудничество может способствовать тому, что знание и компетентность будут служить всему коллективу, а не частным целям.
Может ли подобное сотрудничество развиваться без конфликтов между ?специалистами? и другими трудящимися? Если специалист, опираясь на свои знания, утверждает, что такой-то метал, так как он обладает такими-то свойствами, лучше всего подходит для какого-нибудь инструмента или детали, то мы не видим, почему и по какой причине это могло бы вызвать существенное возражение у части рабочих. Впрочем, даже в этом случае, рациональное решение предполагает участие рабочих; например, свойства металла могут играть важную роль в процессе обработки детали или инструментов. Но действительно важные решения, которые имеют отношение к современному производству, всегда касаются прежде всего роли и места людей в производстве. После этого не существует по определению никакого знания и никакой компетенции, которые могли бы превысить точку зрения тех, кто действительно выполняет работу. Никакая организация сборочного конвейера или монтажа не может быть ни рациональной, ни приемлемой, если она создается без учета мнения тех, кто будет на ней работать. Поскольку никто их не спрашивает, сейчас эти решения почти всегда выходят кривыми, и если производство продолжается, то это потому, что рабочие организуют его сами, нарушая ?официальные? инструкции и правила организации труда. Но даже если считать эти решения рациональными с ограниченной точки зрения производственной эффективности, они неприемлемы именно потому, что базируются исключительно на принципе производственной эффективности, т.е. стремятся полностью подчинить трудящихся процессу производства, низвести их до уровня производственного механизма. И дело здесь не в злобе дирекции, не в ее безумии и даже не в стремлении к прибыли (что доказывается тем, что ?организация труда? в странах Запада и Востока совершенно одинакова). Это прямое и неизбежное последствие системы, при которой одни люди принимают решения, а другие должны их осуществлять; такая система не может иметь другой ?логики?.
Но самоуправляемое общество не может следовать этой ?логике?. Его логика – иная, логика освобождения людей и их развития. Коллектив прекрасно способен решить (и с нашей точки зрения имеет полное право это сделать), как сделать так, чтобы часы работы были менее утомительны, менее абсурдны и приносили больше счастья, что бесконечно важнее, чем лишние гроши у торговца. И, если таков основной выбор, то никакой ?научный? или ?объективный? критерий не представляет ценности, единственным критерием может быть только мнение самого коллектива, что он предпочитает исходя из своего опыта, потребностей и стремлений.
Это справедливо и на уровне всего общества. Никакой научный критерий не поможет нам решить, что предпочтительно для общества в следующем году: больше досуга или больше потребления, более или менее быстрый рост. Тот, кто утверждает, что такие критерии существуют – невежда или лжец. Единственный критерий, который имеет смысл в этих случаях, это то, чего хотят составляющие общество мужчины и женщины, только они, и никто другой, могут это решить.

 Отправлено: 07.02.07 09:15. Заголовок: Re:

Экономика свободы

Крушение государственно-капиталистических диктатур в Восточной Европе и Советском Союзе доказало, что любые попытки совместить справедливый общественный идеал с сохранением государства и товарно-денежных (рыночных) отношений обречены на провал. Коммунистический анархизм всегда предсказывал марксистским утопиям именно такой конец; он ни в коей мере не дискредитирован опытом социал-демократии и партийно-государственного “коммунизма”, а потому нет никакой необходимости дополнять его “заимствованиями” из этих учений, которые потерпели полный крах.
Рыночные отношения – даже самые “свободные” - совершенно несовместимы ни с солидарностью, ни с нравственностью, ни с самой свободой. Французский философ-экологист А. Горц показал в книге “Книге экономического разума”, что как при централизованно-бюрократической, так и при рыночной системах воля человека скована, а его деятельность и вся жизнь общества ускользает из-под его сознательного контроля.
Так, когда люди подчиняются безликим и не зависящим от них законам рынка, которые невозможно проконтролировать, результаты деятельности индивидов не соответствуют их воле и желанию. Эти результаты случайны, как в термодинамике. Между тем, свобода – это возможность осознанно управлять своей собственной жизнью (самоуправление). Социопсихолог Э.Фромм (в книге “Иметь или быть”) дал блестящий анализ так называемого “рыночного характера”, показав как рыночные отношения разлагают и деформируют человеческую личность: она превращается в объект купли-продажи, в товар, который сам стремится выгоднее продать себя и развивает в себе только те качества, которые могут быть “куплены”. Все отношения между людьми подчиняются эгоистическим, утилитарным принципам выгодности, любая деятельность становится проституцией, а взаимопомощь и солидарность исчезают, сменяясь войной “всех против всех”, войной между озлобленными и завидующими друг другу индивидами.
Рыночные отношения не могут существовать в действительно свободном и солидарном обществе – они неизбежно и неминуемо разрушат его.
Сегодня абсолютно ясно: справедливое общество может строиться только на экологической гармонии. Если человечество хочет выжить, то не только о росте, но в ряде отраслей даже о сохранении уровня производительности труда развитого капитализма не может быть и речи. А уж тот, кто связывает коммунизм с “изобилием” в традиционном смысле этого слова, рискует вообще никогда его не дождаться: неограниченный рост экономики в ограниченной системе планеты Земля невозможен.
Трудно согласиться и с мыслью о том, будто “оплата по количеству и качеству вложенного труда” наиболее результативна и приемлема, если мы хотим избежать незаинтересованности и пассивности со стороны трудящихся. Равнодушие людей к их собственному труду возникает тогда, когда они не могут сами контролировать его ход и результаты, не ощущают его общественной значимости, не представляют себе смысла и цели трудового процесса в целом. Это естественно при наличии отчуждения и детального разделения труда при современном индустриальном производстве, и никакое “материальное стимулирование” не в силах здесь что-либо изменить. Зато в коммунах революционной Испании 1936 – 1938 гг. люди понимали, зачем и для кого они работали, и трудились ничуть не хуже и не менее результативно, чем на капиталистических предприятиях.
Всерьёз вести речь об оплате по количеству и качеству вложенного труда могут только те, кто вслед за марксистами полагает, будто эти вложения вообще можно измерить. В действительности же это невозможно. Любой общественно необходимый труд равноценен: нет возможности определить, какому количеству труда, например, инженера равно какое-то количество труда крестьянина или водителя автобуса. Производительность труда может быть случайной и зависеть от очень многих факторов, вообще не поддающихся учёту. Наконец, при современном производстве в любом изделии заключён труд тысяч и тысяч людей, даже нескольких поколений. Да и кто будет определять и устанавливать это “количество и качество” труда? Новая власть?
Попытки установить новую иерархию “по труду” приведут только к нарушению равенства и солидарности, к возникновению новой привилегированной элиты “работоспособных”, “квалифицированных” и преуспевающих, к установлению власти новых “стахановцев” и “ударников социалистического труда”. А для защиты их привилегий и власти снова потребуется государство.

Разумеется, в свободном анархо-коммунистическом обществе и на первых порах сохраняются индивидуалистические хозяйства, не эксплуатирующие чужой труд – мелких крестьян, ремесленников, кустарей. Они не будут подвергаться принудительной коллективизации, а должны добровольно постепенно объединяться в кооперативы. Но было бы тяжелейшей ошибкой строить отношения в уже социализированном хозяйстве на тех же основах, что в индивидуальном “секторе”, иначе этот последний неизбежно подчинит себе экономику в целом. Вплоть до полного обобществления мы будем иметь дело с двумя совершенно различными, пусть и взаимодействующими хозяйственными системами, причём в большей из них – общественном секторе – следует с самого начала установить коммунистические принципы распределения: свободное потребление того, что имеется в избытке и общественное распределение всего остального пропорционально индивидуальным потребностям (так, как это предполагал Кропоткин), от каждого по его индивидуально различным способностям, каждому по его индивидуально различным потребностям. Отношения с индивидуалистическими хозяйствами будут строиться на основе прямого продуктообмена, договорного доступа этих хозяйств к общественным благам и услугам, транспорту и т.д. Преимущества при этом следует отдавать индивидуальным хозяйствам, объединённым в коллективы (кооперативы).
Отношения в коммунистическом секторе с самого начала будут не рыночными, а ориентированными на потребности реальных людей. Экономика свободного общества будет планируемой в подлинном смысле слова. В СССР и др. странах “соцлагеря” планирование было фальшивым, поскольку осуществлялось не снизу, от потребителя, а сверху, из центра. В вольном социалистическом обществе объединённые в отраслевые союзы производители и объединённые в территориальные коммуны потребители смогут совместно определять, что, где и как будет производиться и потребляться. На основе договора на конференциях представителей территориальных коммун и отраслевых союзов может быть обеспечена координация потребностей и производственных возможностей.
Пути такого “планирования снизу” подсказаны практическим опытом реально существующих коммун и потребительских кооперативов: потребители будут суммировать свои потребности на регулярных общих собраниях трудовых коллективов и координировать затем эти решения с производственными возможностями в экономических советах территориальных коммун или на их общих собраниях с делегатами от местных отраслевых союзов. Коммуны, объединённые в региональные и межрегиональные федерации и самоуправляющиеся отраслевые союзы смогут, совместно суммируя и координируя потребности и возможности с помощью статистики, через делегатов на конгрессах коммун и в экономических советах различного уровня, развивать более крупные хозяйственные объекты, которые служат всем или нескольким коммунам.
“Планирование” экономики анархического общества не должно быть централизованным. Далеко не всё необходимо координировать на уровне региона, континента или планеты. Здесь уместен иной принцип. Регион не должен брать на себя то, что одна коммуна в состоянии сделать сама, не затрагивая интересы других. Так и регион может управиться сам с большинством своих проблем, которые он в состоянии разрешить сам. Поэтому экономика анархизма ориентирована на максимально возможное (хотя, разумеется, не полное) самообеспечение. Это позволит, помимо прочего, смягчить экологические, сырьевые и транспортные проблемы и приблизит производство к потребителю.
Многие экономические и экологические проблемы современного общества порождены именно тем, что производится не то, что действительно необходимо конкретным потребителям, а то, что им могло бы понадобиться с точки зрения разрозненных производителей. То есть никто не знает заранее, нужно ли людям то или иное производимое изделие; это определяют затем рынок или бюрократ.
В свободном экологическом обществе экономика начинается с потребителя. Территориальные объединения жителей вместе с работниками распределительных центров в городских кварталах ив сельской местности занимаются выявлением текущих и перспективных потребностей жителей (в виде системы заказов) и передают статистические материалы в экономический совет коммуны, который вместе с делегатами от отраслевых союзов, опираясь на статистику, определяет, что из необходимого коммуна может произвести своими силами, для чего требуются продукты или участие извне и какие изделия или услуги коммуна может предоставить жителям других коммун. То, что коммуна в состоянии сделать своими силами, делается на местном уровне и не требует координации с другими. Всё остальное координируется с другими коммунами на том уровне, на котором необходимо. Координация осуществляется с помощью статистики на экономических конгрессах делегатов от коммун, затем ратифицируется самими коммунами (никто не может заставить коммуну участвовать в том или ином общем проекте, но в таком случае никто не может заставить другие коммуны продолжать иметь с ней дело).
То есть производиться должно то, что действительно необходимо конкретным людям или группам людей. Распределение будет осуществляться через те же распределительные центры, которые собирают потребительскую информацию, безвозмездно, но по предъявлению потребителями индивидуальной карточки с указанием, что они отработали согласованное членами коммуны на общем собрании рабочее время, или детской, или пенсионной карточки (для неработающих и больных).
Хозяйственная система нового общества может быть только экономикой всеобщего самоуправления. Не профессиональные управленцы, бюрократы и директора должны регулировать производство, а сами трудящиеся. Общие экономические решения предстоит принимать всем – на общих собраниях потребительских ассоциаций и коммун или (через делегатов с наказом) на их конгрессах. Непосредственное руководство производством на местах сосредоточится в руках самоуправляющихся трудовых коллективов, созданных ими технических советов и отраслевых союзов.
Всё это, разумеется, только общие и принципиальные соображения. Есть множество деталей, которые невозможно предугадать и уж тем более – отразить в небольшой по объёму статье. Ответ подскажет практика свободного общества. Пока же важно сознавать одно: люди, желающие выжить в достойных условиях, вынуждены будут отказаться от господства над себе подобными. Но это означает именно коренное изменение процессов и путей принятия общественных и экономических решений, замену внешнего регулирования (со стороны бюрократии или стихийных рыночных законов) самоуправлением и федеративным договорным планированием снизу.

 Отправлено: 27.07.09 21:44. Заголовок: Кащеюка, а можно не ..

Кащеюка, а можно не тестом объяснить, а своими словами. С книжки очень красиво. А нельзя мысль донести своими словами.